В самолёте из Парижа я познакомился с очаровательными людьми. Молодой мамой с нежно-коричневым ровным загаром, длинными пальцами, тонкой цепочкой на шее, в наивном салатовом свитере в квадратиках (она рассказывает, что в Париже чувствует себя как дома, была и в Марокко, и в Кении, и на Кубе; интересуется живописью) и интеллигентным молодым человеком с длинными светлыми волосами, уложенными в стиле Дмитрия Маликова. У обоих долгие плавные аккуратные движения, как у пианистов. Мне хочется думать, что они оба артисты. Они обращаются друг к другу на «Вы» и перемежают свою речь безобидным сленгом.

Водитель маршрутки из Шереметьево до гостиницы грубо, незло поругивал зазевавшихся автомобилистов. Как боксёр, он оперировал чёткими сериями из четырёх-пяти слов. Только одно из этих слов было обыкновенно печатным. В фойе я долго ждал своей очереди, чтобы зарегистрироваться. А потом спустился в бар, днём служащий столовой. Уже за полночь слегка подвыпивший бармен «организовал» мне кусочек омлета «в виде исключения». В баре громко играла однообразная клубная музыка. Среди постоянных посетителей тонконогие девушки в мини-юбках, с тёмными волосами, синими коктейлями и сигаретами. Только потом я понял, почему бармен знает их всех по имени.

Я спал или пытался спать в прокуренной комнате без окна в кромешной темноте. Работа мозга не останавливалась ни на секунду. Мысли прыгали с одного на другое. Мгновениями я чувствовал себя героем «Шахматной новеллы» Стефана Цвейга. Каково это быть запертым в комнате без окон на шесть месяцев? Лежал, мечтал о запахе свежего арбуза и снега и думал, хорошо бы иметь прибор ускоряющий и замедляющей время. Этой ночью я бы его несомненно ускорил, а завтра, начиная с полудня, поставил бы на самую медленную скорость. Но такого прибора нет. Время неумолимо пройдёт. Вопрос лишь в том, как вы его используете.