На выходных я снова играл в крепких Британцев. Прогуливался без свитера, без куртки. Теперь расплачиваюсь. Стоит только представить, что ты «железный человек» с развитой мускулатурой и нервами на пружинах, как тебя накрывает одним махом простуда. Дома невесело, особенно вечерами. Мои герои и собеседники расслабляются по разному: Хаус таблетками викодина, резкими шутками и гонками на мотоцикле; Декстер убивает людей душными майамскими вечерами, под текилу, под теплый ветер; а Дрэппер просто изменяет жене. А с кем ему поделиться? Разве такая молоденькая жена его поймёт?

Не считая простуды у меня отличная жизнь. Я переехал в новое общежитие, в восьми минутах ходьбы от офиса и двух от бассейна. Я разменял персональный туалет и душ на немного тишины и еду собственного приготовления. Да, здесь больше работы и нет ночного портье. Теперь у меня семьдесят пионеров под присмотром. Команда пионервожатых прекрасная. Люди дружные и готовы помочь. Первые недели было ощущение лёгкости и азарта. Всё происходило словно в отпуске. Я драил мебель, раскладывал вещи и выдирал гвозди из стен и потолка. А вечерами мы играли в настольный теннис. Я даже купил профессиональную ракетку, прочитав перед этим всю страницу немецкой википедии о битах. Мы принимали студентов, четыре напряжённых дня, мы готовили друг другу чай с молоком, подбадривали устававших. Я тысячу раз объяснял новоприбывшим китайским девочкам, как пользоваться магнитной картой, открывающей ворота и двери. Носил чёрную майку с лихой биркой «Максим». А в приёмной у нас беспорядок и ажиотаж. Разбросанные вещи постоянно напоминают о летнем лагере.

Всё возвращается на круги своя. Кончаются английские приключения. Манчестер, пора прощаться. Я переместился обратно, в маленькую комнату с двумя окнами. Снова пошёл на плавание. В субботу пылесосил компьютер и переносил вещи к Хуми в офис, туда, где три года назад начинал заниматься докторской.

Только что читал Александра Чака. Это наш Маяковский. Латышский—изумительный язык. Особенно у Чака:

Uz Ģertrūdes ielas,
pie Miškinska mēbeļu fabrikas,
ejot pilns sāpju,
es panācu
pusmūža vīrieti —
kādu zemāku ierēdni
vai kāda veikala komiju,
jo bija jau septiņiem pāri
un saule zeltīja palodas... 

Sejs
nopietns bij tam
līdz drūmumam,
kā kasierim miljonus noskaitot,
kā griezienu ķirurgam iesākot.
Un gāja viņš
lēnām,
kā noguris,
as siļķēm un mārciņu cukura,
jo nāca jau ceturtā nedēļa,
kopš sieva bij viņam mirusi:
sieva —
mīļā kā saule,
ar matiem
kā kļavu rudeņa lapas
gaišdzeltēniem,
kopš bij viņam dzīvoklis
neuzposts,
tukšs,
ar durvīm vaļā uz virtuvi,
jo nāca jau ceturtā nedēļa,
kopš gāja viņš
lēnām,
kā noguris,
un nesa,
ar roku atbalstot,
uz labā pleca vēl puisīti,
nesa
kā Kristus Nācarietis
krustu
uz Golgātu.

Потянуло домой, на Северо-Восток. Потом занимался математикой и вникал в метод конечных разностей в частотной области (по английски известный как Finite-Difference Frequency-Domain [FDFD]). В третьей главе великолепно доступной докторской Рампф Реймонд разбирает алгоритм на части. Радостно читать человека так свободно владеющим языком математики. Разве не изумительно написать: «Когда материалы однородны, уравнение волны сводится к прославленному уравнению Гельмгольца»?

$$ \begin{equation} \nabla^2 \vec{E} - k_0^2 \epsilon_r \vec{E}= 0 \end{equation} $$

В воскресенье мы ездили на гору Сноудон в Уэльсе. День был солнечный, теплый, но пахло уже по осеннему. В группе на удивление было много европейцев и особенно немцев и испанцев. Полдороги я освежал свои знания немецкого. А на экскурсии меня поразила площадка для гольфа: идиллическое спокойствие, солнце в лицо, а вокруг горы покрытые лесом, голубое небо и внизу маленькая фигурка гольфиста с циллиндриком клюшек.